«Колымские рассказы» — сборник рассказов, вошедший в колымскую эпопею Варлама Шаламова. Автор сам прошел через этот «самый ледяной» ад сталинских лагерей, поэтому каждый его рассказ абсолютно достоверен.

В «Колымских рассказах» отражена проблема противо­стояния личности и государственной машины, трагедии че­ловека в тоталитарном государстве. Причем показана пос­ледняя стадия этого конфликта — человек, находящийся в лагере. И не просто в лагере, а в самом страшном из ла­герей, воздвигнутом самой бесчеловечной из систем. Это максимальное подавление государством человеческой лич­ности. В рассказе «Сухим пайком» Шаламов пишет: «нас ничто уже не волновало «нам жить было легко во власти чужой воли. Мы не заботились даже о том, чтобы сохра­нить жизнь, и если и спали, то тоже подчинясь приказу, распорядку лагерного дня... Мы давно стали фаталистами, мы не рассчитывали на нашу жизнь далее, как на день впе­ред... Всякое вмешательство в судьбу, в волю богов было неприличным». Точнее, чем автор, не скажешь, и самое страшное, что воля государства полностью подавляет и ра­створяет в себе волю человека. Она же лишает его всех че­ловеческих чувств, стирает грань между жизнью и смер­тью. Постепенно убивая человека физически, убивают и его душу. Голод и холод делают с людьми такое, что становит­ся страшно. «Все человеческие чувства — любовь, дружба, зависть, человеколюбие, милосердие, жажда славы, чест­ность — шли от нас с тем мясом, которого мы лишились за время своего голодания. В том незначительном мышеч­ном слое, который еще оставался на наших костях... раз­личалась только злоба — самое долговечное человеческое чувство». Ради того, чтобы поесть и согреться, люди гото­вы на все, и если они не совершают предательства, то это подсознательно, машинально, так как само понятие предательства, как и многое другое, стерлось, ушло, исчезло. «Мы научились смирению, мы разучились удивляться. У нас не было гордости, себялюбия, самолюбия, а ревность и старость казались нам марсианскими понятиями и притом пустяками... Мы понимали, что смерть нисколько не хуже чем жизнь». Нужно только представить себе жизнь, кото­рая кажется не хуже смерти. В человеке исчезает все чело­веческое. Государственная воля подавляет все, остается только жажда жизни, великая выживаемость: «Голодный и злой, я знал, что ничто в мире не заставит меня покон­чить с собой... и я понял самое главное, что стал человеком не потому, что он божье создание, а потому, что он был физически крепче, выносливее всех животных, а позднее потому, что заставил духовное начало успешно служить началу физическому». Вот так, вопреки всем теориям о про­исхождении человека.

Все-таки человек как высшее существо и в таких адс­ких условиях, под таким тяжким гнетом не разучился ду­мать. В рассказе «Шерри-бренди » описывается смерть по­эта в лагере. Ему «приятно было сознавать, что он еще может думать». У этого поэта в рассказе нет даже имени, но есть другое: перед смертью ему открывается истина, он понимает всю свою прожитую жизнь. И что же такое жизнь поэта? «Стихи были той животворящей силой, которой он жил. Именно так. Он не жил ради стихов, он жил стиха­ми. Сейчас было так наглядно, так ощутимо ясно, что вдох­новение и было жизнью: перед смертью ему дано было уз­нать, что жизнь была вдохновением, именно вдохновени­ем. И он радовался, что ему дано было узнать эту последнюю правду».

Если в рассказе «Шерри-бренди» Шаламов пишет о жиз­ни поэта, о ее смысле, то в первом рассказе, который назы­вается «По снегу», Шаламов говорит о назначении и роли писателей, сравнивая ее с тем, как протаптывают дорогу по снежной целине. Писатели — именно те, кто протапты­вает ее. Есть первый, кому тяжелее всех, но если идти толь­ко по его следам, получится лишь узкая тропинка. За ним идут другие, и протаптывают ту широкую дорогу, по кото­рой ездят читатели. «И каждый из них, даже самый ма­ленький, самый слабый, должен ступить на кусочек снежной целины, а не в чужой след. А на тракторах и лошадях ездят не писатели, а читатели».

И Шаламов не идет по протоптанной дороге, он насту­пает на «снежную целину». «Писательский и человеческий подвиг Шаламова — в том, что он не только вынес 17 лет лагерей, сохранил живой свою душу, но и нашел в себе силы вернуться мыслью и чувством в страшные годы, вы­сечь из самого долговечного материала — Слова — воисти­ну Мемориал в память погибших, в назидание потомкам».